|
и не удобной для ночлега, но, несмотря на неудобства, мы скоро укачались в ней, как в люльке, и заснули...
Проснулся я, когда уже светало. Иван Прокофьевич возился с кормовым кормачком и недовольно ворчал:
— Завел, родимец! Успел-таки, каналья!
— Что случилось? — спросил я.
— Зацеп!
— Что ж вы хотите делать?
— А ничего!—ответил он, выбрасывая шнур кормачка за борт лодки.— Сам завел, сам же и выведет.
Иван Прокофьевич оказался прав. Через несколько минут колокольчик кормачка робко звякнул, потом — еще и еще. Иван Прокофьевич благополучно выбрал его из воды вместе с соменком.— Назвался груздем, полезай в кузов! — приговаривал старик, опуская рыбу в садок.
На реке заметно посветлело. Отступая в темный лес и за серые глыбы скал, ночной мрак уступал место свету наступающего дня„
Над пробудившейся рекой дохнул свежий ветерок, в воздухе зареяла первая чайка.
— Шабаш! Сомята больше брать не будут! Теперь ждите другую рыбу,— запустив кормачек, сказал Иван Прокофьевич.
— Какую же?
— А всякую! В Днепре рыбы достаточно, ее в нем пополам с водою! —- убежденно ответил он.
Я невольно улыбнулся умело сказанному словечку.
— Вы ловили когда-нибудь рыбу в проводку? — старик поднял черные брови.
— Ловил, а что?
— Начинайте, время! — сказал он.
Я размотал удочку, очистил от скорлупок несколько ракушек и начал проводку.
Переваливаясь через подводную гряду порогов, вода образовывала стремительное верхнее течение, с шумом и рокотом ударялась о правый борт лодки, затем, бурля и пенясь, быстрыми струями вырывалась из-под лодки, но за левым бортом имелась заводь с относительно тихим течением.
Уже на втором рейсе поплавок моей удочки, словно споткнувшись обо что-то, остановился и юркнул в воду. Резкая подсечка согнула гибкое бамбуковое удилище, и на крючке, звеня натянутой лесой, заметалась какая-то сильная рыба.
— Есть! Держу-у! — в порыве страсти громко, восторженно вскричал я.
Сила и тяжесть рыбы увеличивались течением.
— Осторожно! Не торопитесь! Дайте ей походить! Видать, крупная попалась,— тревожась за исход борьбы и опуская в воду подсачек, сдерживал меня Иван Прокофьевич.
Показавшись на поверхности, рыба еще раз рванулась в сторону, но силы уже оставляли ее.
|
