|
на кругах. Вскоре рыба всплыла на поверхность и показала свои серебристо-серые бока.
— Голавль, да еще какой большой! — почти крикнул я, едва веря своим глазам.
Голавль сопротивлялся недолго. Он не пытался больше увильнуть в сторону и спокойно шел за лесой. Я завел его за кочку, свалившуюся в воду, схватил за жабры и вынес на берег.
Красноперый красавец мирно лежал на траве и медленно раскрывал свои красные жабры. Руки мои дрожали от волнения, когда я вынимал крючок, засевший глубоко в пасти рыбы.
Моей радости и ликованию не было конца. Я готов был расцеловать голавля, который так неожиданно выручил меня из трудного положения. Бабушка будет довольна и похвалит меня.
Я свернул голавля кольцом, уложил его в бурак, крепко закрыл крышкой и почти бегом направился к переходу через реку. Но здесь меня ждало огорчение. Перехода не оказалось: поднявшейся за день водой снесло жерди, и они уплыли вниз.
Эта новая беда повергла меня в отчаяние. Переходить реку вброд было невозможно: вода почти сравнялась с берегами. Бежать к плотине было далеко.
Наступала ночь, и обо мне могли начать беспокоиться дома. Что делать?
Я вырос у реки и рано научился плавать, купаясь с товарищами летом в Уржумке. Другого выхода я не видел: надо пускаться вплавь. Я спрятал удочку и колодку с червями под ивовый куст, снял рубаху, замотал ее на голове, а бурак с рыбой привязал к поясу и перекинул через плечо. Затем смело вошел в воду и энергично заработал руками.
Вода в реке была теплая, и плыть было легко. Бурак тянулся за спиной и даже немного поддерживал меня, как надутый пузырь. Я уже подплывал к берегу, как почувствовал, что бурак отвязался. Я оглянулся назад. Бурак, покачиваясь на струе, плыл уже вдалеке. Я, видимо, плохо прикрепил его к поясу.
Я вылез на берег и бросился вдогонку за бураком. Он плыл то посередине реки, то приближался к берегу. Я пытался несколько раз зацепить его суковатой палкой, найденной на берегу, но это мне не удавалось. Лишь на повороте реки бурак задержался у затонувшего куста. Я бросился в воду и живо достал его.
Я бежал домой во весь дух, не чувствуя усталости, холода, хотя весь был мокрый. С каждым шагом мои силы как будто прибывали, бежать было легко. Мне казалось, что я не бегу, а лечу, не чувствуя ног под собой.
В гору я поднялся без передышки, стрелой промчался через Двор и сени и вихрем влетел в избу, раскрывая на ходу бурак.
Над столом горела лампа. Бабушка сидела на лавке и вязала чулок. Мои младшие сестры уже спали в сенях.
— Бабушка! Вот рыба! — радостно воскликнул я и поднес ей
|
