|
еще надежда. День еще не кончился, — вот, вот повиснет на блесне сладко волнующая тяжесть.
Вверх, вниз, еще вниз, вдох-выдох, еще вдох-выдох, — пусть руки не спешат. Если будешь спешить, рыба попросту не успеет взять блесну. «Ну, возьми же, возьми!» Однако уговаривай, не уговаривай, ничего не меняется... И, оглядываясь по сторонам, он с грустью еще раз убедился, что день выдался на редкость серый, унылый, природа вокруг безрадостна, сосед со своими размеренными движениями просто неприятен, что в Доме рыбака сегодня вечером будет страшно скучно.
Он уже хотел спросить соседа: — А не отправиться ли нам домой? Но его внимание привлекли старик и мальчик, спускающиеся с берега.
Подросток лет тринадцати вел высокого сухого человека. Тот палкой нащупывал перед собой дорогу и держал голову с рыжевато-серебряной бородой неестественно высоко: словно он настороженно прислушивался.
Когда они вышли на реку, поводырь, прикинув на глаз расстояние от каких-то примет на берегу, стал рубить лунку.
— Слепой... Вы слышали о нем? — негромко спросил полковник.
— Неужели будет рыбу ловить?
— Говорят, родился здесь, на берегу, в деревне. Тут же прожил больше шестидесяти лет. И ослеп давно...
— Ловит по памяти?...—с трудом верил писатель. —Помнит так, как будто видит?..
Он перевел взгляд на голую равнину. Луга, заболоченные задержанными надолго паводками и высокими почвенными водами, уже ничем не напоминали о том, что в этих местах было раньше. До того, как река обратилась в залив Московского моря, к ее берегам жались крестьянские селения. А сейчас здесь одно раздолье уткам и зайцам, если бы не донимали их охотники и расплодившиеся лисы... Вчера он спугнул в прибрежном тальнике горностая. А в другой его приезд, вон в том перелеске, на холме, с шумом поднялась из-под самых ног глухарка, кормившаяся, повидимому, брусникой.
А ведь это было совсем недавно — избы и пашни, и огороды.
Писателю припомнилась строка поэта — «Сотрется след, а миру хоть бы что...
След селений стерся. А еот человек пришел оттуда, с исчезнувших улиц. Слепой принес в сеоих остановившихся глазах призрачные виденья всего, что кануло и не вернется. Для него оно никогда и не прекращалось. Он, должно быть, попрежнему видит сверстников, деревню, а вокруг нее-огороды и поля. Ему машут на око-L^ax ветки стаРЬ1Х ветел. Перед ним, скрипя, раскрываются двери цетхих овинов.
наяП"сатель с любопытством присматривался к слепому. Неподвиж-фигура старика, его глаза, застывшие навсегда, разросшаяся
|
