|
лучше наших вождей —самых добрых сеятелей, от которых у нас все пошло и кого русский народ крепко в сердце носит. Они для всех дали пример, как сохранить секрет молодой жизни на тысячи лет.
Тут он вдруг вспомнил что-то:
— Да, вот дело какое! Я давно ищу, кого бы спросить — скажите, что такое бульдозер?
— Бульдозер? — оторопел полковник.
— Ну да. Читаем, видишь, на днях с внучонком. В остальном разобрались. И про шагающий экскаватор он мне объяснил. И как на Дону рыбоподъемник устроили для рыбы, что из Азовского моря идет на нерест в верховья. Да вот, посмотрите, — он вынул из кармана сложенную газету. — Вот тут и про бульдозер сказано. А что оно такое бульдозер — как работает, описания нет. И кого ни спрошу — рассказать не умеют...
Лишь только мелькнул крупный знакомый шрифт заголовков газеты, писатель вспомнил очерк, о котором говорил слепой. Это были с увлечением записанные впечатления одного из его приятелей, побывавшего на строительстве канала Волга-Дон...
— Помню, о чем вы говорите. Читал. Бульдозер — это машина.
— А к чему назначена? Что делает?
— Кажется, дороги прокладывает, — не совсем уверенно сказал полковник.
— Дороги? — еще больше оживился слепой. — Вот и у нас в селе такой слушок пошел. А с дорогами нашими по берегу Московского моря не ьезде еще ладно. Хотелось бы получше знать, что может бульдозер? Одним словом, как о нем людям наглядно рассказать? Может, как раз его-то нам и нужно? Мы бы похлопотали.
Лицо старика в доверчивом ожидании было обращено к собеседнику.
— Я-. Я точно не знаю, — сказал писатель, досадуя на самого себя.
Краски на льду и лугах быстро менялись. Солнце, попрежнему скрытое за облаками, должно быть, уже садилось низко к горизонту и теряло силы. Дальний перелесок слился с рыжеватым болотом, они обнялись и вместе стали тонуть в быстро сгущающихся синеватых сумерках. Еще дальше лес расплылся в тумане, который вдруг взялся неизвестно откуда и теперь сгущался и подымался выше, сливаясь с облаками. С каждой минутой делалось темнее и холоднее. Прозрачный лед на реке быстро почернел. Казалось, что он становится все тоньше и тоньше и, наконец, попросту исчезает под напором подступившей снизу таинственно угрожающей воды. Вот он уже стал совсем невидимым. Неизвестно, что перед тобой в одном-двух шагах: тонкое стекло льда или вода?
Но стремительно приближавшаяся ночь не могла отогнать глубокой радости, идущей от лугов, от прибрежного тальника, от стогов сена, стоящих среди тумана на болотах, которые согревали писателя.
|
