|
Только закуканив измученного осетра, поймав и подняв опрокинутую долбленку, молодые рыбаки вспомнили о стерляжьем крючке, вонзившемся в ногу Алеше.
— Больно? Очень больно? Домой, немедленно домой! — заволновалась Анночка (так звали девушку).
— У меня в шалаше ни иода, ни спирту, а то бы мы здесь его извлекли. — в голосе девушки было столько участия, нежности и вместе с тем такой настойчивости, что Алеша и не подумал возражать, хотя ему и очень хотелось показать ей, что ноге не так уж больно.
— А может быть, вам грести, упираться ногой больно. Может, я возьму «Чайку» на буксир? — предложила она.
Алеша решительно запротестовал:
— Что вы, что вы, Анночка, ранение не смертельное.
И хотя нога у него в том месте, где вонзился стерляжий крючок, распухла и наступать на нее было очень больно, он топнул ею в дно «Чайки»
— Смотрите!. Я же говорю, пустяки, Анночка
— Ну тогда до свиданья, Алеша, — сказала девушка и крепко пожала ему руку
Через день Алеша приехал в Черепановский затон на рассвете и причалил «Чайку» против ивового шалаша к колышку, очевидно, забитому девушкой. Он нетерпеливо стал ждать Анночку Сидел на мысу и чутко прислушивался, не раздастся ли всплеск весел.
Заря разгоралась, а девушки не было.
«Неужто не приедет?!»
Любимый мыс был свободен, но как пусто и неуютно вдруг стало на нем. Утро разом поблекло. Трава выглядела не такой зеленой, цветы казались менее яркими и как будто даже не так хорошо пахли.
— Ну что ж, Алексей, видно, тебе сегодня одному доведется рыбалить здесь, — громко сказал рыбак и стал разматывать удочки.
|
